Тень Югославии. Чем опасен балканский опыт при восстановлении Украины
Тим Джуда
Статья
17 февраля 2023, 17:13

Тень Югославии. Чем опасен балканский опыт при восстановлении Украины

Братская могила в Буче, апрель 2022 года. Фото: Vojtech Darvik Maca / AP

Российская пропаганда, оправдывая развязывание войны, часто вспоминает о Косово и натовских бомбардировках Сербии. Британский журналист Тим Джуда, который много лет провел в Украине и на Балканах, объясняет, почему опыт Югославии действительно важен — но совсем другой. «Медиазона» публикует перевод его статьи для New York Review of Books о том, с какими проблемами Украина может столкнуться после окончания войны и что поможет при восстановлении страны.

Тень распавшейся Югославии нависла над Украиной, но эту тень часто не замечают. Конечно, Владимир Путин и его союзники любят вспоминать Косово, объявившее о независимости от Сербии в 2008 году, как прецедент для российской аннексии Крыма в 2014 году и территорий на востоке Украины в 2022-м. Не так уж важно, насколько эта параллель честная. В 1999 году Россия не смогла остановить 78-дневную бомбардировку Сербии силами НАТО, которая сопровождалась бегством албанцев из Косово, и для Путина это низшая точка в истории развала СССР и череды дальнейших постсоветских унижений. Использовать Косово для оправдания своих действий — грубый и жестокий геополитический ход российского президента. Между тем, размышляя о будущем Украины, сам я вспоминаю о другом осколке Югославии — Боснии и Герцеговине, послевоенную судьбу которых я обсуждал прошлым летом с боснийским политологом Алидой Врачич.

Мы встретились на острове Црес в Адриатическом море. За последние полвека, когда огромные куски Европы регулярно перекидывались от одной страны к другой, Црес сначала был итальянским, после Второй мировой стал югославским, а затем — хорватским. Совсем рядом находится Истрийский полуостров, на северной стороне которого расположился город Триест — объект ожесточенных споров между коммунистической Югославией и прозападной Италией. В 1954-м город вернулся под власть итальянцев, а южная часть региона отошла к Югославии. В том же году Крым, который входил в состав РСФСР, был передан Украинской ССР. Сегодня о конфликте вокруг Триеста не вспоминает никто — в отличие от крымского вопроса.

Братская могила недалеко от Зворника, Босния, 9 октября 1998 года. Фото: Amel Emrie / AP

Врачич рассказывает мне, как на нее накатывают тревожные воспоминания, когда она слышит от наших общих друзей в Одессе, что украинская армия «в конце концов победит, как бы трудно это ни было». По ее словам, «ровно то же самое мы говорили в Боснии в 1992 году». Тогда Врачич было четырнадцать, и она пряталась от сербской артиллерии в подвале своего дома в Сараево. «Мы слушали радио, — вспоминает она. — Там все время ставили патриотические песни о том, какая у нас сильная армия, и о том, как мы будем праздновать конец войны, когда бы он ни наступил». Но тридцать лет спустя осталась лишь горечь. «Мне страшно за украинцев, и вот почему, — говорит она. — Им нужно приготовиться к разочарованиям, которые неизбежно наступят… Зачастую успехи украинской армии начнут приписывать людям, которые сейчас, возможно, даже не находятся в Украине. Те, кто даже не побывал на фронте, в одночасье разбогатеют. Пусть сейчас это совсем не очевидно, но многие неизбежно будут наживаться на войне — и это станет разочарованием, которое принесет очень много горечи».

* * *

Евросоюз, международные финансовые организации и власти Украины и союзных стран уже не первый месяц обсуждают гигантские суммы, которые должны пойти на самые разные нужды: от восстановления жилого фонда и инфраструктуры до перехода к низкоуглеродной экономике. Пока идет война, все эти суммы остаются исключительно умозрительными. Но настанет время, когда Украина — так или иначе — освободится от российского вторжения, и начинать думать о будущем страны и впрямь стоит уже сейчас.

Машины ООН на горе Игман недалеко от Сараево, 30 июля 1995 года. Фото: John Moore / AP

Пессимистический взгляд на это будущее предполагает, что Украина станет огромной новой Боснией. Если, к примеру, мирное соглашение будет подразумевать восстановление границ по состоянию на начало 2014 года, но определенную долю автономии Крыма и части Луганской и Донецкой областей, это может привести страну к нестабильности. Именно так случилось в Боснии, где децентрализация и постоянная угроза отделения сербов привели к тому, что хитросплетению из полутора десятков местных правительств практически невозможно обеспечивать базовые услуги для 3,5 млн жителей страны. Население Боснии и Герцеговины неуклонно сокращается и стареет — и ровно такой же тренд можно было наблюдать в Украине до начала войны.

Впрочем, пока большинство украинцев остаются оптимистами, и в этом им сильно помогают успехи ВСУ, отбивших больше половины территорий, которые Россия захватила в начале войны. В ноябре я снова оказался у моря, на этот раз в Одессе, где у меня случился разговор с заместителем главы местной администрации Игорем Ткачуком. В городе можно гулять по пляжу, но плавать запрещено. Летом несколько человек, которые нарушили этот запрет, погибли, подорвавшись на морских минах — их выставили против возможного российского десанта.

Когда мы беседовали с Ткачуком, в Одессе уже два дня как не было света — самое продолжительное отключение электроэнергии с начала российского вторжения. Он рассказывает мне о планах по эвакуации детей и самых уязвимых жителей города в случае, если обстрелы лишат Одессу электричества, отопления и водоснабжения и сделают нормальную жизнь невозможной. Когда я спрашиваю, сколько денег уйдет на восстановление того, что разрушено уже сейчас, он говорит, что точно не знает: «Мы посчитаем ущерб после победы». (С тех пор российские ракеты нанесли городу еще более серьезный ущерб.) А потом он говорит об озарении, которое у него случилось, и произносит фразу, которую так тревожно слышать боснийке Врачич: «Когда отключили свет, я был в магазине и понял, что мы — непобедимы! Люди улыбались, были совершенно спокойны, никакой паники».

Мужчина с ребенком бежит, спасаясь от снайперского огня, Сараево, 10 сентября 1994 года. Фото: Rikard Larma / AP

На другом конце города я встретился с Ольгой Беленко, хозяйкой кафе Atelier напротив Книжного рынка. В кофейне много людей с ноутбуками — они работают здесь, потому что дома у них часто отключают свет. Окна заколочены на случай очередного ракетного обстрела. Беленко рассказывает, как в самом начале войны закрыла заведение и уехала в Испанию, но уже три недели спустя велела возобновить работу кафе и вернулась в Одессу. По ее словам, она чувствовала ответственность за всех своих сотрудников: «Им нужно на что-то жить».

Из тридцати человек, которые работали в кофейне до начала вторжения, сейчас осталось двадцать. Двое воюют, восемь человек покинули страну. Число посетителей постепенно возвращается к довоенному уровню, но из-за инфляции доходы упали примерно на 35%. Беленко рассказывает, что вовсю обдумывает новую бизнес-идею: сухие пайки, похожие на армейские, но вкусные, чтобы всем нравилось. «Вот так мы и живем, — говорит она. — Мы не можем останавливаться. Нам нужны новые идеи. Мы не можем просто сидеть и ждать от кого-то помощи».

* * *

В двух часах езды на машине — Николаев, город, который Россия безостановочно обстреливает с самого начала вторжения. Если бы он пал, путь на Одессу для российских захватчиков был бы открыт. Но город устоял, а в ноябре украинские войска отбили Херсон. Жители Николаева постоянно ходят по городу с огромными баклагами воды, которую они набирают из водовозок или покупают с рук. Из-за российских обстрелов очень серьезно повреждена система водоснабжения. Инженерам еле-еле удавалось поддерживать инфраструктуру за счет соленой воды, но она непригодна для питья и приводит к коррозии труб, которые регулярно прорывает по всему городу.

По примерным подсчетам местного экономиста Владимира Евсеева, из довоенного полумиллионного населения в городе сейчас остается около 150 тысяч человек — и только половина окрестных плодородных земель будет засеяна в этом году. Евсеев собрал группу местных ученых и предпринимателей, чтобы планировать будущее. Он оптимист. Рассказал мне, как новые технологии и современные системы ирригации позволят восстановить регион. Одна из местных компаний, которая занимается выращиванием и переработкой помидоров, по его словам, «входит в число ведущих в Европе». В ходе боев производственные линии были разрушены, но руководство уже вовсю строит планы их восстановления. Они утверждают, что томатная паста приносит с одного гектара в десять раз больше дохода, чем пшеница, ячмень или подсолнечник — традиционные местные культуры.

Беженцы из Сребреницы. Фото: Michel Euler / AP

И все же Евсеев опасается, что чем дольше будет продолжаться война, тем сложнее будет идти процесс восстановления. Конечно, экономические проблемы в Николаеве были и до российского вторжения. Как и в остальной Украине, здесь давно почувствовали дефицит рабочей силы: многие украинцы уехали на заработки за рубеж. Крупным местным компаниям вроде «Зори», которая занимается производством газотурбинных установок и двигателей, еще удавалось сохранять квалифицированных рабочих. Но когда началось вторжение, «Зоря» закрылась, и теперь ее сотрудники сидят без работы в городе или разбросаны по всей Украине и Европе. «Они мечтают вернуться домой», — говорит Евсеев. Но если в ближайшее время этого не случится, их знания и навыки могут быть утеряны.

Каким бы ни был исход войны, она приведет к ухудшению и без того катастрофического состояния украинской демографии. Даже до вторжения Украина (кстати, наряду с Боснией) была среди мировых лидеров по убыли населения: с 1991 года по январь 2022-го из-за низкой рождаемости и эмиграции число жителей страны сократилось на 16%. В Тернополе я обсуждал эту проблему с Дмитрием Шушпановым из Института демографии и социальных исследований имени М. В. Птухи. По его словам, одна только довоенная статистика рождаемости и смертности уже говорит о том, что ситуация была «очень сложная». Разумеется, свою роль здесь сыграл и коронавирус, но в 2021 году на территориях, которые контролировали украинские власти, умерло на 442 280 человек больше, чем родилось.

Беженцы в школе в городе Посушье, Босния. Фото: Peter Dejong / AP

Никто точно не знает, сколько людей уехало из Украины. По данным комиссии ООН по делам беженцев, 7,9 млн человек покинули страну, хотя уже к сентябрю вернулось не меньше 1,2 млн. Подавляющее большинство мужчин призывного возраста не могут выезжать из Украины, так что беженцы — это в первую очередь женщины и дети. Чем дольше идут боевые действия, тем большее их число пустит корни за границей: они уже вряд ли вернутся, а когда война кончится, к ним смогут присоединиться и мужчины.

По официальному ВВП на душу населения — как утверждает Всемирный банк, 4835 долларов в 2021 году, — Украина до войны занимала последнее место в Европе. Но эти данные явно не соответствовали реальному положению дел — достаточно побывать в этой стране, чтобы понять, что она гораздо богаче, чем рисует статистика. Президент Киевской школы экономики Тимофей Милованов считает, что неофициальная часть — все от контрабанды до ухода от налогов — составляет около половины украинской экономики. Но война заставила Милованова в принципе посмотреть на общую картину иначе. Пока идут боевые действия, ВВП продолжает считаться так же, как и в мирное время, говорит он, при этом происходит «структурный сдвиг в том, чего хотят люди». Возьмите, к примеру, высококвалифицированного IT-специалиста, который получает десятки тысяч долларов в год. После начала вторжения он пошел в армию и занимается безопасностью спутниковой коммуникации: «Обычные подсчеты ВВП покажут, что экономика теряет десятки тысяч долларов в год его зарплаты. Но на практике он спасает огромное количество жизней».

Женщина несет памятник на могилу своего брата, боснийского солдата, 1994 год. Фото: Enrich E. Marti / AP

Милованов не верит, что Украину ждут десятилетия раздрая, как в Боснии. Во время войны украинское общество стало гораздо более динамичным, и эта динамика сохранится на долгие годы. Когда наступит мир, она позволит привлечь инвестиции и вернуть в страну многих представителей нынешней диаспоры. Влияние довоенных олигархов очень существенно ослабло, а экономика Украины довольно сильно диверсифицирована: это и сельское хозяйство, и высокие технологии, и металлургия, и ряд других секторов.

Но самое важное, по словам Милованова, заключается в том, что события с февраля развивались таким необычайным и неожиданным образом, что в корне изменили отношение к Украине в мире. До войны она воспринималась как бедная, коррумпированная, полная насилия и раздираемая олигархами страна, над которой к тому же нависла российская угроза. Теперь же Украина — «страна-победитель… воплощение стойкости, антихрупкости и потрясающего героизма». По его словам, Украина «стала международным брендом».

Автор: Тим Джуда

Оригинал: Reconstructing Ukraine, The New York Review of Books, January 11, 2023

Перевод: Д. Г.

Copyright © 2023 Tim Judah

Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!

Мы работаем благодаря вашей поддержке